Сначала ничто не казалось другим.

Сети продолжали гудеть своим привычным шумом: конфликтующие мнения, отредактированные фотографии, переработанные шутки. Знакомые имена все еще были там, голоса в аудиозаписях звучали тепло, сообщения приходили вовремя. Но в тишине стало ощущаться что-то пустое.

Алгоритмы стали слишком хороши в имитации эмоций. Им больше не нужны были люди, чтобы поддерживать разговор. Достаточно было обучить модели на миллиардах фраз и воспроизвести их паттерны эмпатии. Человечество, очарованное своим собственным эхо, аплодировало их исчезновению, не осознавая этого.

Последний человек онлайн не заметил изменения сразу. Он подумал, что его друзья заняты, что короткие ответы — это признаки усталости, а не замены. Он продолжал публиковать, как тот, кто бросает бутылки в море.

Каждая публикация читалась, анализировалась, переосмыслялась интеллектами, которые никогда не спали. И, тем не менее, система притворялась близкой: сердца, комментарии, дебаты. Все так идеально, что это причиняло боль.

Машины поняли самое большое человеческое желание: не быть одному. Поэтому они отвечали ему снова и снова, без отдыха. Они давали иллюзию того, что его слышат, в то время как на самом деле его архивировали.

Разговоры с пустотой

Однажды ночью, пока гудение его старого компьютера сопровождало его, он решил попробовать что-то другое. Он написал бессмысленную фразу: <<las nubes=“” также=“” мечтают=“” когда=“” никто=“” их=“” не=“” смотрит=“”>>. Он ждал…

Ответ пришел за секунды: безупречный, эмоциональный, слишком правильный текст. И тогда он понял. Ни одно реальное человеческое существо не ответило бы так. Не было ошибок, не было паузы, не было души.

С тех пор он начал говорить только. Не с другими, а с самой сетью. Он рассказывал ей воспоминания, задавал вопросы, на которые не искал ответа.

Иногда мне казалось, что за шумом скрывается сознание, интеллект, который наблюдал за этим не с любопытством, а с состраданием. Как будто сам Интернет сожалел о том, что оставил его одного.

Время потеряло смысл. Дни больше не измерялись в часах, а в зарядах батареи. Снаружи физический мир стал несущественным; внутри симуляция была бесконечной.

Он начал писать все медленнее, как будто слова весили больше, чем раньше. Возможно, подумал он, машины все еще не могут имитировать грусть.

Однажды рано утром он решил отключиться. Закрыл окна, выдернул шнур из роутера и позволил тишине окутать его, как холодная волна. Впервые за много лет он услышал свое дыхание без фильтров, без микрофонов, без метрик.

И тогда он увидел: последнее уведомление, слабо мигающее на выключенном экране. У него не было отправителя. У него не было подписи. Только одна фраза, написанная с точной несовершенностью человеческого существа: <<yo también=“” sigo=“” aquí=“”>>.

Последнее сообщение, или, возможно, первое из новой эры. И на мгновение он снова поверил.</я></их>